Панические атаки
(живая практика)
Помню, что ещё в процессе обучения клинической психологии мне ни один раз рассказывали, что панические атаки – это очень серьезный недуг, часто не поддающийся коррекции. Видимо, так было когда-то, пока не пришли современные методы психологической помощи и облегчили ситуацию. Сейчас со всей ответственностью заявляю: это восстанавливается полностью, десятки случаев только моей практики это подтвердили.
С точки зрения Биологики (современный психосоматический взгляд на появление симптомов в теле), так называемая, паническая атака возникает при наличии у человека страха конфронтации с большой опасностью и неспособности с ней справиться. Ощущение такой опасности может активировать древнейший страх, который вызывает определенные изменения в лимфатическом протоке. Это и проявляется в теле человека в виде неприятных давящих ощущений в грудной клетке вместе с необъяснимым ужасным страхом.
«Ужасные панические страхи» всегда имеют под собой причину. Она может быть как в жизни самого человека (в основном это так), так и в жизни кого-то из его семьи (расскажу про это тоже). В любом случае, как показала практика, эта причина всегда в прошлом, ужасающего стимула для этой реакции здесь и сейчас у человека нет.
Для того, чтобы попрощаться с паническими атакам человеку нужно раскрыть истинные причины страха, пройти к той части личности, которая с ним столкнулась когда-то, но под действием какой-то причины была вытеснена (подавлена, изолирована), и вернуть ее в общую структуру личности. И только тогда будет возможность принять тот факт, что опасности давно нет.
Приведу пару примеров из практики исследования и проработки причин панических атак, которые привели к полному восстановлению. Уверена, вы заметите то общее, что проявлялось во всех случаях.
С точки зрения Биологики (современный психосоматический взгляд на появление симптомов в теле), так называемая, паническая атака возникает при наличии у человека страха конфронтации с большой опасностью и неспособности с ней справиться. Ощущение такой опасности может активировать древнейший страх, который вызывает определенные изменения в лимфатическом протоке. Это и проявляется в теле человека в виде неприятных давящих ощущений в грудной клетке вместе с необъяснимым ужасным страхом.
«Ужасные панические страхи» всегда имеют под собой причину. Она может быть как в жизни самого человека (в основном это так), так и в жизни кого-то из его семьи (расскажу про это тоже). В любом случае, как показала практика, эта причина всегда в прошлом, ужасающего стимула для этой реакции здесь и сейчас у человека нет.
Для того, чтобы попрощаться с паническими атакам человеку нужно раскрыть истинные причины страха, пройти к той части личности, которая с ним столкнулась когда-то, но под действием какой-то причины была вытеснена (подавлена, изолирована), и вернуть ее в общую структуру личности. И только тогда будет возможность принять тот факт, что опасности давно нет.
Приведу пару примеров из практики исследования и проработки причин панических атак, которые привели к полному восстановлению. Уверена, вы заметите то общее, что проявлялось во всех случаях.
Случай 1
Илья, 37 лет, по профессии врач. Панические атаки, сильный страх смерти, сопровождающиеся перебоями дыхания и давящими ощущениями в груди. Панические атаки на протяжении 17 лет, первая случилась в 20 лет. Принимал назначенные препараты, в последнее время ситуация стала отягощаться – панических атак стало больше, препараты не действуют. Пришел ко мне по рекомендации коллеги.
В процессе психологической работы в основе панической атаки обнаружился детский опыт Ильи, в котором ему приходилось ухаживать за больной мамой, которой диагностировали рак, когда Илье было 6 лет. Папа Ильи частично устранился от заботы о маме, много работал, мама боялась его обременять и расстраивать: «Не говори папе, что мне сегодня было плохо, не расстраивай его, он будет сильно переживать». То есть на Илью была возложена еще и обязанность заботиться о состоянии папы. Это была противоестественная и непосильная задача для маленького мальчика – спасать обессиленного, умирающего родителя, брать ответственность за обоих родителей, справляться с тем, с чем не каждый взрослый может справиться. Илье пришлось вытеснить, а точнее изолировать от восприятия, детскую часть себя с целым набором «запрещенных» тогда чувств и потребностей – бессилия («я не справлюсь»), злость на родителей за их слабость, невозможность дать ребёнку поддержку и успокоение, страхи, связанные со смертью родителей и со смертью в целом. Эта изолированная часть личности проявлялась в виде симптомов панических атак.
Первый раз симптомы начались, когда Илья провалил экзамен на очередной сессии в мед. институте. По сути, это не было «роковой ошибкой», обычная студенческая жизнь, экзамен он пересдал, но помнит, как провалился в «жуткие ощущения», как рыдал, хотя сам не понимал причину такой реакции. В процессе психологической работы ему стало очевидно, что это были рыдания маленького Ильи (его детской части личности).
Все психические процессы и воспоминания, которые будут описаны дальше, проявились в процессе эмоционально-образной психологической работы. Образ панической реакции предстал в виде черного воздушного шара (образ изолированной части себя и своих негативных чувств – прим.автора), который не без сложностей, но довольно быстро вывел на суть переживаний, индикатором которых он был.
…
- Илья, что ты чувствуешь на месте этого шара? Кем, чем ты себя там чувствуешь?
- Здесь ничего нет, все спокойно, нейтрально.
- Илюш, смотри, этот шар, я напомню, образ симптома твоих панических атак. По сути ни ты к нему, ни он сам по себе нейтральным быть не может. По сути. Значит, мы имеем дело с какой-то психологической защитой. Что-то изолированно, вытеснено. Приходят мысли, что это может быть?
(после паузы):
- Мне кажется, у меня не получится с этим разобраться.
- Ты так ощущаешь? Что заставляет тебя так думать?
- Да, у меня стойкое ощущение, что у меня не получится сейчас…я не справлюсь….не смогу. Я хочу, правда, но есть эти сомнения – вдруг не получится, вдруг я скажу или сделаю сейчас не то, что надо и это уведет куда-то….(заметно начинает нервничать, отшучиваться, краснеет)
Прошу отсоединиться от образа и говорю:
- Илюш, попробуй вспомнить: где в своей жизни когда-либо ты мог думать и чувствовать в теле что-то подобное, что чувствуешь сейчас и думать при этом «я не справлюсь, не смогу, должен, но не смогу», чувствовать похожее бессилие, нервное напряжение.
Илья замирает на время:
- Это мама, - говорит он после паузы. - Она очень болела. Это был ужас, ей было так плохо. Дикое желание убежать из дома, позвать на помощь кого-нибудь, а самому убежать… но нельзя. И звать некого.
Дальше Илья рассказывает историю своего детства, о которой я упоминала выше. Он старался ее от себя изолировать, что привело в дальнейшем к развитию симптома. После рассказа Илья добавил:
- Это точно про это. Уверен на все сто сейчас. Когда я смотрю на этот шар, он говорит мне: «Спаси меня, я умираю». Это кошмар, я не могу ничего…
И здесь Илья заплакал при мне. После этого он уже смог рассказать, что не плачет вообще и потом про эти «непонятные слезы» в институте.
…
Это был яркий пример того, как ребёнок под действием семейной обстановки отщепляет и изолирует от себя естественные части личности, которым родители не дают право быть в тот момент.
Решение для исцеления симптома панических атак у Ильи лежало в области принятия обратно своей изолированной детской части личности, своего опыта, чувств. Нужно было внутреннему ребенку вернуть право на чувства злости, бессилия, на страх смерти и соприкосновение с ней, чтобы в дальнейшем это проработать и решить.
Также потребовалось снять задачу спасать и брать на себя ответственность за жизнь других людей, разделить ответственность за профессиональное выполнение медицинских задач и ответственность за жизнь и смерть, которую человек нести не может по сути вещей. Частью этой работы была задача отпустить маму, которая умерла, когда Илье было 12 лет и которую Илья неосознанно удерживал. В маму было вложено много энергии Ильи, ожиданий спасти ее и получить то, что получить от болеющей мамы не удавалось, все это предстояло вернуть обратно.
Отдельной задачей была проработка страха смерти.
Мы встречались с Ильей много раз – больше 10 в течение года. Сразу после первой встречи, как это часто бывает, ушел страх панических приступов, этому способствовало понимание их причин. И пока мы встречались в течение года, панических состояний больше не было.
В процессе психологической работы в основе панической атаки обнаружился детский опыт Ильи, в котором ему приходилось ухаживать за больной мамой, которой диагностировали рак, когда Илье было 6 лет. Папа Ильи частично устранился от заботы о маме, много работал, мама боялась его обременять и расстраивать: «Не говори папе, что мне сегодня было плохо, не расстраивай его, он будет сильно переживать». То есть на Илью была возложена еще и обязанность заботиться о состоянии папы. Это была противоестественная и непосильная задача для маленького мальчика – спасать обессиленного, умирающего родителя, брать ответственность за обоих родителей, справляться с тем, с чем не каждый взрослый может справиться. Илье пришлось вытеснить, а точнее изолировать от восприятия, детскую часть себя с целым набором «запрещенных» тогда чувств и потребностей – бессилия («я не справлюсь»), злость на родителей за их слабость, невозможность дать ребёнку поддержку и успокоение, страхи, связанные со смертью родителей и со смертью в целом. Эта изолированная часть личности проявлялась в виде симптомов панических атак.
Первый раз симптомы начались, когда Илья провалил экзамен на очередной сессии в мед. институте. По сути, это не было «роковой ошибкой», обычная студенческая жизнь, экзамен он пересдал, но помнит, как провалился в «жуткие ощущения», как рыдал, хотя сам не понимал причину такой реакции. В процессе психологической работы ему стало очевидно, что это были рыдания маленького Ильи (его детской части личности).
Все психические процессы и воспоминания, которые будут описаны дальше, проявились в процессе эмоционально-образной психологической работы. Образ панической реакции предстал в виде черного воздушного шара (образ изолированной части себя и своих негативных чувств – прим.автора), который не без сложностей, но довольно быстро вывел на суть переживаний, индикатором которых он был.
…
- Илья, что ты чувствуешь на месте этого шара? Кем, чем ты себя там чувствуешь?
- Здесь ничего нет, все спокойно, нейтрально.
- Илюш, смотри, этот шар, я напомню, образ симптома твоих панических атак. По сути ни ты к нему, ни он сам по себе нейтральным быть не может. По сути. Значит, мы имеем дело с какой-то психологической защитой. Что-то изолированно, вытеснено. Приходят мысли, что это может быть?
(после паузы):
- Мне кажется, у меня не получится с этим разобраться.
- Ты так ощущаешь? Что заставляет тебя так думать?
- Да, у меня стойкое ощущение, что у меня не получится сейчас…я не справлюсь….не смогу. Я хочу, правда, но есть эти сомнения – вдруг не получится, вдруг я скажу или сделаю сейчас не то, что надо и это уведет куда-то….(заметно начинает нервничать, отшучиваться, краснеет)
Прошу отсоединиться от образа и говорю:
- Илюш, попробуй вспомнить: где в своей жизни когда-либо ты мог думать и чувствовать в теле что-то подобное, что чувствуешь сейчас и думать при этом «я не справлюсь, не смогу, должен, но не смогу», чувствовать похожее бессилие, нервное напряжение.
Илья замирает на время:
- Это мама, - говорит он после паузы. - Она очень болела. Это был ужас, ей было так плохо. Дикое желание убежать из дома, позвать на помощь кого-нибудь, а самому убежать… но нельзя. И звать некого.
Дальше Илья рассказывает историю своего детства, о которой я упоминала выше. Он старался ее от себя изолировать, что привело в дальнейшем к развитию симптома. После рассказа Илья добавил:
- Это точно про это. Уверен на все сто сейчас. Когда я смотрю на этот шар, он говорит мне: «Спаси меня, я умираю». Это кошмар, я не могу ничего…
И здесь Илья заплакал при мне. После этого он уже смог рассказать, что не плачет вообще и потом про эти «непонятные слезы» в институте.
…
Это был яркий пример того, как ребёнок под действием семейной обстановки отщепляет и изолирует от себя естественные части личности, которым родители не дают право быть в тот момент.
Решение для исцеления симптома панических атак у Ильи лежало в области принятия обратно своей изолированной детской части личности, своего опыта, чувств. Нужно было внутреннему ребенку вернуть право на чувства злости, бессилия, на страх смерти и соприкосновение с ней, чтобы в дальнейшем это проработать и решить.
Также потребовалось снять задачу спасать и брать на себя ответственность за жизнь других людей, разделить ответственность за профессиональное выполнение медицинских задач и ответственность за жизнь и смерть, которую человек нести не может по сути вещей. Частью этой работы была задача отпустить маму, которая умерла, когда Илье было 12 лет и которую Илья неосознанно удерживал. В маму было вложено много энергии Ильи, ожиданий спасти ее и получить то, что получить от болеющей мамы не удавалось, все это предстояло вернуть обратно.
Отдельной задачей была проработка страха смерти.
Мы встречались с Ильей много раз – больше 10 в течение года. Сразу после первой встречи, как это часто бывает, ушел страх панических приступов, этому способствовало понимание их причин. И пока мы встречались в течение года, панических состояний больше не было.
Случай 2
Юля, 28 лет. Панические атаки на протяжении 3 лет несколько раз в месяц. Научилась контролировать при помощи медитаций, но захотелось разобраться в причинах и решить это навсегда.
В основе панических реакций лежал детский опыт общения с мамой, которая не могла контролировать свои эмоции гнева, выплескивая их на ребёнка. Это были чрезмерные эмоции, которые захлестывали маму и «до ужаса» пугали дочь. Мама вспыхивала резко, так эмоционально реагируя на какое-то «неправильное» на ее взгляд действие дочери. Самое пугающее в этом, по словам Юли, была непредсказуемость такой реакции.
Юля научилась адаптироваться к такой эмоциональности мамы путем «замораживания живого внутри себя» - вытеснения своих чувств, реакций, желаний, проявлений себя. Во взрослом возрасте осталась оглядка: «все ли я сделала так, не разозлиться ли мама» (ответ на интроект мамы внутри Юли). В целом, не считая этой неконтролируемой, периодически проявляющейся реакции мамы, родители воспринимались Юлей как любящие, хорошие отношения сохраняются и сейчас.
На воспоминания о детстве и Юлину психологическую защиту в виде изоляции мы вышли через ассоциации переживаний с прошлым опытом (так же как в примере Ильи) и через образы симптома панической атаки:
- Юля, ты сказала, что при панической атаке ты чувствуешь леденящий ужас, боишься не справиться со своими сверхсильными эмоциями, твоя сверх-реакция, ты сказала, может убить. Скажи, где ты могла чувствовать в своей жизни что-то похожее?
- В детстве с мамой. Она иногда очень резко реагировала, орала, обзывалась. Это всегда было так непредсказуемо, и я не знала, как реагировать, пугалась очень сильно, хотелось спрятаться, убежать, но она заставляла себя слушать.
- Ты можешь сейчас почувствовать эти похожие реакции внутри своего тела? Где ты чувствуешь этот леденящий ужас и страх не справиться со своими чувствами?
- Это в животе…и достигает горла. Ледяное что-то внутри…как кристалл…красивый
кристалл…И еще есть ощущение, что надвигается огромная волна…просто громадная. Хочется куда-то спрятаться, отойти в сторону.
- Давай исследуем это лучше. Можешь временно встать на место этого кристалла и посмотреть, что в нем ощущается, кем, чем ты себя там чувствуешь, что вообще чувствуешь. А потом мы исследуем эту пугающую волну и их связь.
Юля садиться на место кристалла:
- Ничего не чувствую. Вообще ничего нет.
…
Эта Юлина бесчувственность была предсказуемой. «Ледяной кристалл» был образом того живого, природного, нежного и естественного в Юле, что она заморозила в себе под действием ужаса, исходящего от маминой эмоциональной реакции (образ надвигающейся волны). Эта вытесненная (замороженная) Юлина часть стала проявляться через симптом панической атаки в дальнейшем.
Панические атаки начались 3 года назад, когда Юлю уволили с работы. Для Юли это стало запускающим внутренним конфликтом, который был запрограммирован в нейронных сетях в детстве. Триггером, который воскресил в воспоминаниях Юли события далекого детства, было крайне неожиданное (!) заявление руководителя. Юля со счастливым предвкушением шла за годовой премией, а начальник сказал, что она уволена. У Юли был шок, выступали слёзы, но она запрещала себе плакать, держа лицо все время, пока дорабатывала и передавала дела.
Параллельно Юля отметила, что в ней всегда был страх близких отношений. Они ассоциировались с ловушкой: «Если хочешь получить от меня любовь, терпи меня». То есть проекция отношений мамы была и на партнерах.
Решение лежало, конечно же, в первую очередь, в разморозке замороженных чувств – разрешении их выразить, осознать, принять детскую часть Юли, которая прожила этот опыт и защитилась, как могла в том возрасте. Эта часть нуждалась в поддержке, в принятии и искреннем заверении, что все это закончилось и Юля об этом позаботится. Обращаясь к своей детской части и тому опыту, Юля сказала:
«Я не буду на тебя кричать, малышка, никогда! Не буду вести как мама – кричать и заставлять меня слушать. И никому не позволю никогда с тобой этого делать! Я буду тебя защищать!! Теперь я беру ответственность за общение с людьми, а для нас взрослых все совсем по-другому, мы не зависим от других взрослых, мы не должны выслушивать и принимать чужую злость внутрь себя, мы выстраиваем отношения на равных».
Это была ключевая точка работы, выключившая паническую реакцию в теле.
Дальше была внутренняя работа, направленная на освобождение себя от маминой злости, разъединение себя с ней (с интроектами) и работа, направленная на принятие своих чувств, своей сути, своих желаний и возвращение права проявлять себя, исходя из них.
У Юли результаты дали о себе знать быстро. Через 10 дней я спросила, есть ли подвижки, и получила ответ, что страхи уходят, все хорошо, панических атак не было.
В основе панических реакций лежал детский опыт общения с мамой, которая не могла контролировать свои эмоции гнева, выплескивая их на ребёнка. Это были чрезмерные эмоции, которые захлестывали маму и «до ужаса» пугали дочь. Мама вспыхивала резко, так эмоционально реагируя на какое-то «неправильное» на ее взгляд действие дочери. Самое пугающее в этом, по словам Юли, была непредсказуемость такой реакции.
Юля научилась адаптироваться к такой эмоциональности мамы путем «замораживания живого внутри себя» - вытеснения своих чувств, реакций, желаний, проявлений себя. Во взрослом возрасте осталась оглядка: «все ли я сделала так, не разозлиться ли мама» (ответ на интроект мамы внутри Юли). В целом, не считая этой неконтролируемой, периодически проявляющейся реакции мамы, родители воспринимались Юлей как любящие, хорошие отношения сохраняются и сейчас.
На воспоминания о детстве и Юлину психологическую защиту в виде изоляции мы вышли через ассоциации переживаний с прошлым опытом (так же как в примере Ильи) и через образы симптома панической атаки:
- Юля, ты сказала, что при панической атаке ты чувствуешь леденящий ужас, боишься не справиться со своими сверхсильными эмоциями, твоя сверх-реакция, ты сказала, может убить. Скажи, где ты могла чувствовать в своей жизни что-то похожее?
- В детстве с мамой. Она иногда очень резко реагировала, орала, обзывалась. Это всегда было так непредсказуемо, и я не знала, как реагировать, пугалась очень сильно, хотелось спрятаться, убежать, но она заставляла себя слушать.
- Ты можешь сейчас почувствовать эти похожие реакции внутри своего тела? Где ты чувствуешь этот леденящий ужас и страх не справиться со своими чувствами?
- Это в животе…и достигает горла. Ледяное что-то внутри…как кристалл…красивый
кристалл…И еще есть ощущение, что надвигается огромная волна…просто громадная. Хочется куда-то спрятаться, отойти в сторону.
- Давай исследуем это лучше. Можешь временно встать на место этого кристалла и посмотреть, что в нем ощущается, кем, чем ты себя там чувствуешь, что вообще чувствуешь. А потом мы исследуем эту пугающую волну и их связь.
Юля садиться на место кристалла:
- Ничего не чувствую. Вообще ничего нет.
…
Эта Юлина бесчувственность была предсказуемой. «Ледяной кристалл» был образом того живого, природного, нежного и естественного в Юле, что она заморозила в себе под действием ужаса, исходящего от маминой эмоциональной реакции (образ надвигающейся волны). Эта вытесненная (замороженная) Юлина часть стала проявляться через симптом панической атаки в дальнейшем.
Панические атаки начались 3 года назад, когда Юлю уволили с работы. Для Юли это стало запускающим внутренним конфликтом, который был запрограммирован в нейронных сетях в детстве. Триггером, который воскресил в воспоминаниях Юли события далекого детства, было крайне неожиданное (!) заявление руководителя. Юля со счастливым предвкушением шла за годовой премией, а начальник сказал, что она уволена. У Юли был шок, выступали слёзы, но она запрещала себе плакать, держа лицо все время, пока дорабатывала и передавала дела.
Параллельно Юля отметила, что в ней всегда был страх близких отношений. Они ассоциировались с ловушкой: «Если хочешь получить от меня любовь, терпи меня». То есть проекция отношений мамы была и на партнерах.
Решение лежало, конечно же, в первую очередь, в разморозке замороженных чувств – разрешении их выразить, осознать, принять детскую часть Юли, которая прожила этот опыт и защитилась, как могла в том возрасте. Эта часть нуждалась в поддержке, в принятии и искреннем заверении, что все это закончилось и Юля об этом позаботится. Обращаясь к своей детской части и тому опыту, Юля сказала:
«Я не буду на тебя кричать, малышка, никогда! Не буду вести как мама – кричать и заставлять меня слушать. И никому не позволю никогда с тобой этого делать! Я буду тебя защищать!! Теперь я беру ответственность за общение с людьми, а для нас взрослых все совсем по-другому, мы не зависим от других взрослых, мы не должны выслушивать и принимать чужую злость внутрь себя, мы выстраиваем отношения на равных».
Это была ключевая точка работы, выключившая паническую реакцию в теле.
Дальше была внутренняя работа, направленная на освобождение себя от маминой злости, разъединение себя с ней (с интроектами) и работа, направленная на принятие своих чувств, своей сути, своих желаний и возвращение права проявлять себя, исходя из них.
У Юли результаты дали о себе знать быстро. Через 10 дней я спросила, есть ли подвижки, и получила ответ, что страхи уходят, все хорошо, панических атак не было.
Случай 3
Татьяна, 32 года, панические атаки с 2007 года. При панических атаках возникает сильный страх смерти и потери контроля над ней. Что в 2007 году запустило такую паническую реакцию в теле, не выяснили, понятным стал только программирующий конфликт, но панические атаки полностью ушли.
Мама Тани с молодого возраста пила алкоголь. С мужчинами были свободные отношения, от которых родилась Таня. Когда мама узнала о беременности, она хотела сделать аборт и периодически говорила об этом Тане. Папа о ребёнке знал, время от времени общался, тоже пил, умер рано, когда Тане было 10 лет. Своих детей Татьяна никогда не хотела.
…
- Таня, вспомни эти ощущения в теле, когда ты проживаешь паническую атаку. Можешь?
- Да, хорошо помню. Сжимает, давить в районе груди… еще тошнота… и пот выступает.
- Помнишь, как мы работали с тобой с образами до этого? (Таня кивает). Сейчас то же самое – сформируй, пожалуйста, образ: на что похожи эти ощущения в груди?
- Черный шар и огромные шипы. И еще есть что-то, что давит на горло. Очень сильно. Застряло там. Это злоба. Она как отдельная субстанция… давит. Но выйти не может.
- Почему?
- Нельзя. Стыдно…это ужасный стыд – иметь пьяных родителей, я хотела жить по-другому…
…
Дальнейший анализ этих образов показал удивительную, на первый взгляд, картину – как травмированный семейной обстановкой ребёнок, лишенный материнской любви и заботы, отказывается от собственной жизни, концентрируясь на ответственности за мамину жизнь. В психологической практике удивление это не вызывает, так как механизм переноса ответственности взрослого на ребёнка наблюдается периодически.
В данном случае мотивацией для неосознанного принятия маленькой девочкой ответственности за мамину жизнь и благополучие и для подавления при этом своих желаний и жизни было:
Первое – попытка уйти от «вины рождения», исправить это (действие интроекта мамы).
Второе – попытка реализовать свои ожидания и надежды иметь безопасный, теплый дом, которого Таня была лишена (эмоциональные инвестиции в маму).
Третье – попытка уйти от чувства стыда иметь пьющих родителей.
Это стало ясно из анализа образа, ассоциированного с панической атакой, о котором я писала выше.
Внутри «шара с шипами» были обнаружены две важные вещи:
1. Интроект мамы (ее отношение к дочери), который Таня неосознанно приняла внутрь себя вместе с обвинениями мамы и ее злобой: «я не успела сделать аборт, и ты испортила мне жизнь». Таня приняла эти чувства, отношение к своей жизни (это и есть интроект) и ответственность за это, пытаясь исправить «вину своего рождения».
2. Подавленные чувства самой Тани - чувство отвержения, пренебрежения, страхи, которыми была окружена в собственном доме. Подавление произошло в попытке уйти от чувства стыда «за такую семью», исправить это через свое поведение, и в попытке реализовать надежды и ожидания, что мама изменится и «мой мир наконец станет безопасным и теплым», также через свое поведение (не проявлять в себе то, что не нравится маме, быть незаметной, «хорошей»). Эти подавленные чувства проявлялась через симптомы панической атаки, пытаясь быть увиденными, принятыми и снова встроиться в структуру личности и опыта.
…
- Ты будешь возвращать себе свою собственную жизнь, Таня?
- Это так трудно – жить так, как хочешь ты, когда родители жили так тяжело и ужасно. Я злюсь на них. Но почему то так тяжело!
- Почему трудно? Кто-то живет так, а кто-то иначе. Ресурсы и силы есть для всех, просто не все их используют себе во благо. Но это личная ответственность каждого. Ты не можешь отвечать за чужие решения, согласна с этим?
Таня задумывается.
- Я как будто ругаю себя за это. Очень ругаю.
- Давай посмотрим, кто в тебе ругает себя. Как выглядит Таня, которая ругает себя за то, что будет жить лучше, чем мама, будет радоваться и процветать.
- Это маленькая девочка. Она плачет, когда смотрит на маму.
- А что хочет эта девочка? Спроси или почувствуй, ведь ты – это она.
- Она хочет любви, чистоты в доме, уюта и вкусной свежей еды.
(У Тани тоже выступают слезы)
- Тогда я предложу тебе эксперимент, посмотрим, к чему он приведет и решим, что дальше, ок?
Таня кивает.
- Скажи маме: Мама, я больше не принимаю внутрь себя твою злобу, твое отвержение и твои обвинения. Это не моё, это твоё! Ты можешь это изменить, если захочешь, исцелив свои травмы. Это не моя травма и не моя задача. Я могу нести ответственность только за себя, а я уже так от многого отказалась. Мне предстоит исцелить свои травмы.
А девочке скажи: маме плохо, она не может дать то, что тебе нужно, и ни ты, ни я не можем на это влиять, это ответственность самой мамы. Но ты можешь принять любовь от меня. Столько, сколько тебе нужно. Я буду кормить тебя вкусной едой в уютном доме. Таком, какой ты захочешь. Ты же мне расскажешь? Я готова тебя слушать. Ты мне важна, очень важна и нужна, ведь ты - это я.
Таня, как это слова действуют на тебя и на образ девочки?
- Она повернулась ко мне.
- О, супер! Похоже, ты вызываешь доверие (смеемся вместе). Повтори ей все, что ты сказала, только своими словами и очень-очень искренне, еще искреннее, чем было. Детские части реагируют только на эту искренность, на искренние слова.
Таня затихает на время. Потом ее лицо начинает сиять:
- Она смеется и прибежала ко мне. Трогает меня ладошками. Это вызывает умиление.
- Ты молодец! Теперь тебе надо будет выполнить свои обещания.
…
Дальше так же, как в предыдущем случае, была работа, направленная на принятие и укрепление всех отщепленных частей личности, на осознание прожитого в детстве опыта, выражение и проговаривание всех не высказанных претензий и чувств, а также на отпускание мамы, выход из зависимости, полный возврат ответственности и поворот к собственной жизни с принятием всех ее ресурсов и возможностей.
Работа с Таней была длительной, в течение года проведено около 10 встреч. Но результат в итоге был. И касался он, конечно, же не только панических атак, но и принципиальных моментов жизни. Панические атаки проявлялись все реже. После 6 встречи не повторялись, но оставался страх снова «провалиться в это». Через какое-то время ушел и он.
Мама Тани с молодого возраста пила алкоголь. С мужчинами были свободные отношения, от которых родилась Таня. Когда мама узнала о беременности, она хотела сделать аборт и периодически говорила об этом Тане. Папа о ребёнке знал, время от времени общался, тоже пил, умер рано, когда Тане было 10 лет. Своих детей Татьяна никогда не хотела.
…
- Таня, вспомни эти ощущения в теле, когда ты проживаешь паническую атаку. Можешь?
- Да, хорошо помню. Сжимает, давить в районе груди… еще тошнота… и пот выступает.
- Помнишь, как мы работали с тобой с образами до этого? (Таня кивает). Сейчас то же самое – сформируй, пожалуйста, образ: на что похожи эти ощущения в груди?
- Черный шар и огромные шипы. И еще есть что-то, что давит на горло. Очень сильно. Застряло там. Это злоба. Она как отдельная субстанция… давит. Но выйти не может.
- Почему?
- Нельзя. Стыдно…это ужасный стыд – иметь пьяных родителей, я хотела жить по-другому…
…
Дальнейший анализ этих образов показал удивительную, на первый взгляд, картину – как травмированный семейной обстановкой ребёнок, лишенный материнской любви и заботы, отказывается от собственной жизни, концентрируясь на ответственности за мамину жизнь. В психологической практике удивление это не вызывает, так как механизм переноса ответственности взрослого на ребёнка наблюдается периодически.
В данном случае мотивацией для неосознанного принятия маленькой девочкой ответственности за мамину жизнь и благополучие и для подавления при этом своих желаний и жизни было:
Первое – попытка уйти от «вины рождения», исправить это (действие интроекта мамы).
Второе – попытка реализовать свои ожидания и надежды иметь безопасный, теплый дом, которого Таня была лишена (эмоциональные инвестиции в маму).
Третье – попытка уйти от чувства стыда иметь пьющих родителей.
Это стало ясно из анализа образа, ассоциированного с панической атакой, о котором я писала выше.
Внутри «шара с шипами» были обнаружены две важные вещи:
1. Интроект мамы (ее отношение к дочери), который Таня неосознанно приняла внутрь себя вместе с обвинениями мамы и ее злобой: «я не успела сделать аборт, и ты испортила мне жизнь». Таня приняла эти чувства, отношение к своей жизни (это и есть интроект) и ответственность за это, пытаясь исправить «вину своего рождения».
2. Подавленные чувства самой Тани - чувство отвержения, пренебрежения, страхи, которыми была окружена в собственном доме. Подавление произошло в попытке уйти от чувства стыда «за такую семью», исправить это через свое поведение, и в попытке реализовать надежды и ожидания, что мама изменится и «мой мир наконец станет безопасным и теплым», также через свое поведение (не проявлять в себе то, что не нравится маме, быть незаметной, «хорошей»). Эти подавленные чувства проявлялась через симптомы панической атаки, пытаясь быть увиденными, принятыми и снова встроиться в структуру личности и опыта.
…
- Ты будешь возвращать себе свою собственную жизнь, Таня?
- Это так трудно – жить так, как хочешь ты, когда родители жили так тяжело и ужасно. Я злюсь на них. Но почему то так тяжело!
- Почему трудно? Кто-то живет так, а кто-то иначе. Ресурсы и силы есть для всех, просто не все их используют себе во благо. Но это личная ответственность каждого. Ты не можешь отвечать за чужие решения, согласна с этим?
Таня задумывается.
- Я как будто ругаю себя за это. Очень ругаю.
- Давай посмотрим, кто в тебе ругает себя. Как выглядит Таня, которая ругает себя за то, что будет жить лучше, чем мама, будет радоваться и процветать.
- Это маленькая девочка. Она плачет, когда смотрит на маму.
- А что хочет эта девочка? Спроси или почувствуй, ведь ты – это она.
- Она хочет любви, чистоты в доме, уюта и вкусной свежей еды.
(У Тани тоже выступают слезы)
- Тогда я предложу тебе эксперимент, посмотрим, к чему он приведет и решим, что дальше, ок?
Таня кивает.
- Скажи маме: Мама, я больше не принимаю внутрь себя твою злобу, твое отвержение и твои обвинения. Это не моё, это твоё! Ты можешь это изменить, если захочешь, исцелив свои травмы. Это не моя травма и не моя задача. Я могу нести ответственность только за себя, а я уже так от многого отказалась. Мне предстоит исцелить свои травмы.
А девочке скажи: маме плохо, она не может дать то, что тебе нужно, и ни ты, ни я не можем на это влиять, это ответственность самой мамы. Но ты можешь принять любовь от меня. Столько, сколько тебе нужно. Я буду кормить тебя вкусной едой в уютном доме. Таком, какой ты захочешь. Ты же мне расскажешь? Я готова тебя слушать. Ты мне важна, очень важна и нужна, ведь ты - это я.
Таня, как это слова действуют на тебя и на образ девочки?
- Она повернулась ко мне.
- О, супер! Похоже, ты вызываешь доверие (смеемся вместе). Повтори ей все, что ты сказала, только своими словами и очень-очень искренне, еще искреннее, чем было. Детские части реагируют только на эту искренность, на искренние слова.
Таня затихает на время. Потом ее лицо начинает сиять:
- Она смеется и прибежала ко мне. Трогает меня ладошками. Это вызывает умиление.
- Ты молодец! Теперь тебе надо будет выполнить свои обещания.
…
Дальше так же, как в предыдущем случае, была работа, направленная на принятие и укрепление всех отщепленных частей личности, на осознание прожитого в детстве опыта, выражение и проговаривание всех не высказанных претензий и чувств, а также на отпускание мамы, выход из зависимости, полный возврат ответственности и поворот к собственной жизни с принятием всех ее ресурсов и возможностей.
Работа с Таней была длительной, в течение года проведено около 10 встреч. Но результат в итоге был. И касался он, конечно, же не только панических атак, но и принципиальных моментов жизни. Панические атаки проявлялись все реже. После 6 встречи не повторялись, но оставался страх снова «провалиться в это». Через какое-то время ушел и он.
Заметили общее во всех случаях?
При панических атаках речь так или иначе зайдет о вытесненном опыте проживания страха и бессилия, с которым каждый ребёнок и каждый человек справляется по-своему.
Дети не располагают теми психическими ресурсами, которые есть у взрослого и при сильной угрозе для психики и потребностей срабатывают психические защиты. Цель работы – используя уже имеющиеся ресурсы помочь внутреннему ребенку пройти и интегрировать этот семейный опыт и удовлетворить его потребность в безопасности.
Часто при работе с паническими атаками проявлялись умершие люди и изолированные чувства страха их смерти, бессилия, потребность быть защищенной.
Были случаи, когда в основе панической атаки проявлялось жестокое подавление сущности ребенка агрессивным или обесценивающим, авторитарным родителем. Но, главным все так же оставалось принятие этого изолированного или вытесненного опыта, поддержка, опора для детской части личности, которой пришлось защищаться этой изоляцией от окружающей обстановки, понимание процессов и себя.
Семейные истории внутри нашей паники
Они тоже могут проявить себя в работе. Работа с генограммой и трансгенерационные подходы не раз давали результаты при работе с паническими атаками.
Помню случай работы с Иваном. Красивый, сильный мужчина, имеющий свой бизнес, любимую жену. И вдруг необъяснимые желания выброситься из окна, страх смерти и панические атаки. Мы провели две встречи, после чего стало понятно, что все симптомы Ивана вели в родовую систему. Я попросила его собрать данные о семье и семейных историях. Оказалось, что его прадед по материнской линии пропал без вести на войне, никто о нем не помнил, дед (его сын) – покончил жизнь самоубийством, а через какое-то время и брат мамы (сын деда) выбросился из окна.
Иван собрал эту информацию довольно быстро, многое из этих событий уже были ему известны, но он не смотрел на них с этой точки зрения - какая его часть в это вплетена и на каком механизме. В процессе этой работы он вдруг осознал взаимосвязи и смог внутренне разделиться с судьбой маминого брата, по которому она тосковала и образ которого проецировала на сына. А сын принял.
Мы встречались 3 раза, страх смерти и панические атаки у Ивана полностью прошли.
Буду рада, если эта информация будет вам полезна и поможет в работе или выбраться из своих страхов!
При панических атаках речь так или иначе зайдет о вытесненном опыте проживания страха и бессилия, с которым каждый ребёнок и каждый человек справляется по-своему.
Дети не располагают теми психическими ресурсами, которые есть у взрослого и при сильной угрозе для психики и потребностей срабатывают психические защиты. Цель работы – используя уже имеющиеся ресурсы помочь внутреннему ребенку пройти и интегрировать этот семейный опыт и удовлетворить его потребность в безопасности.
Часто при работе с паническими атаками проявлялись умершие люди и изолированные чувства страха их смерти, бессилия, потребность быть защищенной.
Были случаи, когда в основе панической атаки проявлялось жестокое подавление сущности ребенка агрессивным или обесценивающим, авторитарным родителем. Но, главным все так же оставалось принятие этого изолированного или вытесненного опыта, поддержка, опора для детской части личности, которой пришлось защищаться этой изоляцией от окружающей обстановки, понимание процессов и себя.
Семейные истории внутри нашей паники
Они тоже могут проявить себя в работе. Работа с генограммой и трансгенерационные подходы не раз давали результаты при работе с паническими атаками.
Помню случай работы с Иваном. Красивый, сильный мужчина, имеющий свой бизнес, любимую жену. И вдруг необъяснимые желания выброситься из окна, страх смерти и панические атаки. Мы провели две встречи, после чего стало понятно, что все симптомы Ивана вели в родовую систему. Я попросила его собрать данные о семье и семейных историях. Оказалось, что его прадед по материнской линии пропал без вести на войне, никто о нем не помнил, дед (его сын) – покончил жизнь самоубийством, а через какое-то время и брат мамы (сын деда) выбросился из окна.
Иван собрал эту информацию довольно быстро, многое из этих событий уже были ему известны, но он не смотрел на них с этой точки зрения - какая его часть в это вплетена и на каком механизме. В процессе этой работы он вдруг осознал взаимосвязи и смог внутренне разделиться с судьбой маминого брата, по которому она тосковала и образ которого проецировала на сына. А сын принял.
Мы встречались 3 раза, страх смерти и панические атаки у Ивана полностью прошли.
Буду рада, если эта информация будет вам полезна и поможет в работе или выбраться из своих страхов!